В корсете грудь только переваливаю, а носяра мне в ключицу на секунду утыкается, и я скребу ногтями наспех его затылок.
Потом в ладони лицо его беру:
— Ты мне всегда нужен, — в губы чмокаю, — так полюбила тебя.
Мне кажется, он сказать что-то хочет, но не решается. Сглаживаю напряжение, руку свою всовываю ему в пятерню. Слышится залп фейерверков.
— Это первая волна.
Мы же договорились только на одну! Господи, его нельзя подпускать к организационным делам. Он всему масштаб Римской империи добавляет.
Наше отсутствие определенно заметили, потому что ко мне чуть ли не очередь бросается, когда возвращаемся. Слава богу, меня вскоре Ваня утаскивает за наш стол — очевидно, что его Вася направил.
В назначенное время для тостов гости что-то мялись, а под ночь, когда никто им тосты толкать не предлагал, активизировались. Сан Сергеевич уже второй бокал торжественно поднимает. Это такое невероятное совпадение, что они с Васей, оказывается, хорошо знакомы. Асфальтоукладчица Валента произносит лучшую поздравительную речь, что я слышала, даже Кулак под впечатлением. Марат ограничивается короткой фразой, но почему-то после его тоста все синхронно галдят и залпом осушают бокалы.
А затем слово берет Коля.
Его красивый голос сразу же захватывает ночной сад. Финансист элегантный и завораживающий как всегда. Алый шелковой платок-галстук оттеняет жемчужную гладь пиджака из легкой ткани. Только Фрезю удается неизменно выглядеть ультрасовременным и старомодным.
— Алиса и Василий. Сегодня много пожеланий было высказано, и много искренних наблюдений. Вы — выдающаяся пара. Позвольте назвать это союзом. Только отделенное от вас это слово может казаться сухим. Вы же — союз, ради которого поколения за поколениями эволюционировали. Основанный на благой общей целе, на стремление к близости, на потребности личного человеческого счастья. Наблюдать за таким… Это честь для нас всех, право. Наблюдать за вами…
… его голос срывается лишь на миг, но он больше не может ухватиться за ровную нить собственного повествования, больше не может вернуть идеальную гладь торжественного тона…
Ох, Коля…
— … наблюдать за вами… это многое значит. Многое кристаллизует. Говорят… любовь делает сильного человека слабым, а слабого — сильным. — Его пауза кажется невероятно долгой, но, на самом деле, только секунды три проходит. В саду даже тишина к нему прислушивается, и только привычные цикады позвякивают перепевом. — Но что на самом деле любовь делает? Она делает совершенно неважным, совершенно мелочным и совершенно бесполезным любые деления на слабых и сильных. Я думаю… все меня поддержат: будьте счастливы, Алиса и Вася.
Нахожу Фрезя потом, почти что у пристройки нашей, там, где мобильную кухню обустроили. В платье принцессы пока дотопаешь куда надо, так не только от наследной короны точно откажешься, но и мысленно себя в отряд амазонок запишешь, потому что — больше никогда.
Коля с официантом курит-болтает. Не знала, что он тоже никотином балуется… А, это не никотин, и не магазинные сигареты. Я заприметила, что финансист сегодня только газировку пил, похвально. Насчет покурки… искренне не знаю, похвально или нет.
Официант тут же устраниться пытается, но мы его останавливаем. Оказывается, он на архитектора учится, и заинтересовался стройкой нашей по соседству. Я обещаю ему, что обязательно спрошу у нашего архитектурного бюро, не нужны ли им интерны. Он зря мнется, я уверена, они обязательно понадобятся, если мы с Васей вдвоем поинтересуемся.
— Ты, Коля, всех гостей покорил, — улыбаюсь, когда официант возвращается к работе.
— Куда мне соревноваться с директором церковного хора.
Смеемся, потому что Павлу пришлось потом в любви признаваться прямо на сцене.
— Василий твой, — пальцем на меня указывает надуманно серьезный Фрезь, — скрывал от меня тщательно что за славное место Васильки. А то я вечно Сингапуры, Амальфи, Коста Смеральда. А тут, оказывается, жемчужина цивилизации, прямо под носом.
— Очарование быстро закончится, поверь мне. Мы просто с тобой избалованные. Я совсем по другой причине с Ваней и Васей тут жить буду.
— Я знаю, — склоняет он чуть светловолосую голову. — Такое везение не упускают, ни за что.
— Ты прав, — практически шепчу я. — Это везение на самом деле.
Он тушит окурок об кочерыжку лопаты и аккуратно выбрасывает его в пакет с мусором неподалеку.
— И тебе повезет, Коля. Обязательно.
Фрезь смеется, покачивая головой и пряча взгляд.
— Что, если мне уже повезло и я все к хуям испортил, — неожиданно грубо говорит он.
— Ты не мог, — неверующе улыбаюсь я. — Ты бы не смог «все» испортить, Коля. Это… невозможно.
Несколько капризная линия рта его кривится, будто он презрительную усмешку сам внутрь себя направляет.
— Сегодня твой праздник, — его синие глаза снова лучатся озорством, — и не посмеем его испортить кустарной психотерапией какого-то богача-нытика.
— Боже, Фрезь, — смеюсь я, когда он под руку меня ведет обратно, — ты — самый не нытик на свете!
Эстафета тостов еще по кругу передается. Я пропускаю заливные речи консультантов, потому что Вася меня чуть ли не на колени к себе усаживает, в порывах поцелуйных.
Когда микрофон доходит до Анатолий Ивановича, оказывается, ему пить совсем нельзя. Мэр, естественно, в оранжевой светоотражающей куртке, на дворе ведь ночь!
— Так, на чем я остановился, — говорит он и это его первый тост, — меня не дослушали в прошлый раз, да. Вы себе не представляете, что Василий Иванович и Алиса Дмитриевна сделали для нашего города! Кто-то тут верно сказал: союз. Нерушимый союз! И больше того… хочу сказать, такой союз… когда родится ребенок, он, может быть, а вообще даже точно станет мэром нашего города!
Не буду злиться на выпившего пожилого мужика, эх. И считаю, что не надо сразу к Ване бросаться, а то еще хуже сделаем, уж слишком очевидно станет.
Но куда мне до Кулака в подростковой психологии….
Он микрофон сразу находит, и, за плечи сжимая уже немного сонного Ваню, не совсем громкость свою контролирует:
— А у нас уже есть будущий мэр! Вообще это под вопросом… вопрос. Потому что будущий мэр боксером собирается стать. — И пальцем на Анатолий Ивановича очень невежливо показывает. — И станет!
Ваню в щеку коротко целую, наспех, чтобы успеть до того, как боров обратно на место сядет.
Козленочек растерянно смотрит, как папаша ему салаты горной цепочкой накладывает в тарелку.
— Ты ешь давай и забей. Мне тож… такое говорили в свое
